Стефани Майер

Жизнь и смерть

14. ПОБЕДА ДУХА

(часть первая)

Вынужден признать, Эдит – просто отличный водитель… когда сохраняет разумную скорость. Как и многое другое, вождение, похоже, не требовало от нее усилий. Она держала руль одной рукой, потому что второй завладел я, и почти не уделяла внимания дороге, но пикап ехал точно посередине полосы. Иногда Эдит поглядывала на заходящее солнце, от которого ее кожа слегка переливалась рубиновыми отблесками. Иногда – на меня, и тогда смотрела либо мне в глаза, либо на наши сплетенные руки.

Она поймала радиостанцию, передающую музыку в стиле ретро, и подпевала песне, которую я никогда не слышал. Голос Эдит, такой же совершенный, как и все остальное в ней, парил на октаву выше инструментального сопровождения, безошибочно выводя каждую ноту мелодии. 

– Тебе нравится музыка пятидесятых? – поинтересовался я.

– В пятидесятые музыка была хороша. Гораздо лучше, чем в шестидесятые или семидесятые! Бррр… – она изящно передернула плечами. – Музыку восьмидесятых можно назвать сносной.

– Ты собираешься сказать мне, сколько тебе лет?

Мне казалось, что этот вопрос способен испортить ее приподнятое настроение, но Эдит лишь улыбнулась:

– Неужели это так важно?

– Нет, но мне бы хотелось знать о тебе все.

– Интересно, расстроит ли это тебя, – тихо пробормотала она. И уставилась на солнце. Молчание длилось не меньше минуты.

– А ты попробуй, – наконец предложил я. 

Она посмотрела мне в глаза, на какое-то время явно забыв о дороге. Похоже, увиденное воодушевило Эдит. Она подставила лицо последним кроваво-красным лучам заходящего солнца и вздохнула.

– Я родилась в Чикаго в 1901 году, – замолчав, она искоса взглянула на меня. Тщательно следя за выражением лица, чтобы скрыть удивление, я терпеливо ждал продолжения. Эдит слабо улыбнулась и договорила: – Карин нашла меня в больнице летом 1918 года. Мне было семнадцать, и я умирала от испанки.

Она услышала, как я ахнул, и снова посмотрела мне в глаза.

– Я не так уж хорошо помню это. Дело было давно, а человеческие воспоминания блекнут, – она ненадолго погрузилась в размышления, но продолжила раньше, чем я успел ее поторопить: – Но в памяти четко отпечаталось то, что я чувствовала, когда Карин спасала меня. Такое невозможно просто взять и забыть.

– А твои родители?

– К тому времени они уже умерли от этой болезни. Я осталась одна. Поэтому Карин выбрала меня. В хаосе эпидемии никто не заметил бы, что я пропала.

– Как она… спасла тебя?

Прошло несколько секунд, прежде чем Эдит снова заговорила – похоже, очень тщательно подбирая слова:

– Было сложно. Немногие из нас обладают достаточной выдержкой, чтобы сделать это. Но Карин всегда была самой гуманной и сострадающей из всех нас… не думаю, что в истории можно найти кого-то равного ей, – Эдит ненадолго замолчала. – Что касается меня, мне было просто очень, очень больно.

Она стиснула зубы, а я понял, что продолжения не будет, и решил отложить этот разговор на потом. Мое любопытство касательно этой темы вряд ли можно считать праздным. Ее необходимо обдумать с разных сторон, многие из которых только начинали приходить мне в голову.

От размышлений меня оторвал мягкий голос Эдит:

– Карин поступила так из-за одиночества. Это обычно основная причина. Я стала первым членом ее семьи, но вскоре она нашла Эниста. Он упал со скалы, и его сразу отвезли в больничный морг, хотя сердце у него каким-то чудом еще билось.

– Значит, нужно быть на грани смерти, чтобы…

– Нет, просто такова Карин. Она никогда не сделала бы этого с тем, у кого есть выбор. Любая альтернатива, – в голосе Эдит, как всегда, когда она говорила о своей приемной матери, звучало искреннее уважение. – Но, по ее словам, легче, – продолжала она, – если сердце слабое, – Эдит уставилась на потемневшее полотно дороги, и я понял, что этот вопрос снова закрыт.

– А Элинор и Роял?

– Следующим в нашей семье появился Роял. Карин надеялась, что он станет для меня тем, кем для нее стал Энист, правда, я долго об этом не догадывалась – Карин всегда была осторожна в своих мыслях рядом со мной, – Эдит закатила глаза. – Но Роял так и остался для меня не более чем братом. А всего лишь через два года он нашел Элинор. Он охотился – мы жили тогда в Аппалачах – и наткнулся на медведя, который почти прикончил ее. Роял нес ее к Карин более ста миль, побоявшись, что сам не справится. Я только сейчас начала понимать, насколько трудно далось ему то путешествие, – она многозначительно посмотрела на меня и, подняв наши все еще соединенные руки, потерлась щекой о тыльную сторону моей кисти.

– Но он сумел.

– Да. Что-то в ее лице придало ему сил для борьбы. С тех пор они вместе. Иногда живут отдельно от нас как семейная пара. Но чем более молодыми мы притворяемся, тем дольше можем оставаться на одном месте. Форкс идеально подходит нам во многих отношениях, поэтому мы все поступили в школу, – рассмеялась она. – Наверное, через несколько лет нам придется быть гостями на их свадьбе. Снова.

– А Арчи и Джесамина?

– Арчи и Джесамина – два уникальных создания. Они оба развили сознательность, как мы это называем, без чьей-либо помощи. Джесамина раньше была частью другой… семьи, совсем не похожей на нашу. Их образ жизни угнетал ее, и тогда она начала странствовать одна. И Арчи нашел ее. Как и у меня, у него тоже есть дар.

– В самом деле? – восторженно прервал я Эдит. – Но ты говорила, что единственная в своей семье слышишь чужие мысли.

– Это так. А ему открыто кое-что другое. Он видит события: те, которые могут произойти, те, которые приближаются. Но все это очень субъективно. Будущее не высечено из камня. Оно изменчиво.

После этих слов Эдит стиснула зубы и метнула взгляд на меня, но отвела его так быстро, что я даже не был уверен, не померещилось ли мне это.

– И что же он видит?

– Он увидел Джесамину и понял, что она ищет его, прежде, чем она сама это осознала. Увидел Карин и нашу семью и вместе с Джесаминой пришел, чтобы найти нас. Особенно он чувствителен к нелюдям. Например, всегда знает о приближении другой группы нам подобных. И предвидит любую угрозу, которую они могут собой представлять.

– Существует много… вам подобных? – я был удивлен. Сколько таких, как они, бродит среди нас, людей, пока мы находимся в полном неведении?

Мой разум зацепился за одно из произнесенных ею слов.Угроза. Впервые Эдит намекнула мне, что ее мир может быть опасен не только для человека. Это так встревожило меня, что я готов был задать новый вопрос, но, опередив меня, она уже отвечала на предыдущий:

– Нет, не так уж много. Однако большинство из них предпочитают не задерживаться на одном месте. Только такие, как мы, отказавшиеся от охоты на вас, смертных, – лукавый взгляд в мою сторону, – могут довольно долго жить среди людей. Мы нашли всего одну такую же семью, как наша, в маленькой деревушке на Аляске. И на некоторое время поселились рядом с ними, но нас оказалось так много, что мы стали слишком заметными. Все, кто живет… по-другому, стремятся сплотиться. 

– А остальные?

– В большинстве своем кочевники. Временами мы тоже так жили. Это наскучивает, как и все остальное. Но периодически мы сталкиваемся с другими, так как большинство из нас предпочитает север. 

– Почему?

Мы уже припарковались возле моего дома, и Эдит выключила двигатель пикапа. После его рева тишина показалась особенно глубокой. Вокруг было очень темно: даже луны не видно. Свет на крыльце не горел, и я понял, что отца еще нет дома.

– Ты сегодня вообще открывал глаза? – поддразнила она меня. – Думаешь, я смогла бы ходить по улице в солнечную погоду, не став при этом причиной множества ДТП?

Я не ответил, но подумал, что Эдит вполне способна устроить на дороге огромную пробку даже без всей этой пиротехники.

– У нас были основания выбрать Олимпийский полуостров, одно из самых пасмурных мест в мире. Приятно иметь возможность выходить из дому днем. Ты даже не представляешь, до какой степени можно устать от ночного образа жизни за восемьдесят с лишним лет.

– Так вот откуда берут начало все эти легенды?

– Возможно.

– А Арчи тоже пришел из другой семьи, как и Джесамина?

– Нет, и как раз в этом заключена тайна. Арчи ничего не помнит из своей человеческой жизни. И не знает, кто его обратил. Просто однажды он очнулся совсем один. Тот, кто создал его, ушел, и никто из нас не понимает, почему или как это могло случиться. Если бы у Арчи не было его дара, если бы он не увидел Джесамину и Карин и не знал, что однажды станет одним из нас, то, наверное, совсем одичал бы.

Нужно было о многом поразмыслить, а вопросов оставалось еще больше. Но тут у меня забурчало в животе. Я даже не заметил, что проголодался, настолько был заинтригован. А теперь осознал, что умираю с голоду.

– Прости, из-за меня ты вовремя не поужинал.

– Все в порядке, правда.

– Я не так часто провожу время с теми, кто нуждается в пище. Вот и забыла.

– Хочу побыть с тобой, – в темноте сказать это было гораздо проще, особенно зная, что голос может подвести меня, выдать мою безнадежную привязанность к Эдит.

– Можно мне войти? – спросила она.

– А ты хочешь? – я не мог представить себе эту богиню сидящей на отцовском потертом кухонном стуле.

– Да, если не возражаешь.

– Нисколько, – я улыбнулся.

Я выбрался из пикапа, а она уже была рядом. Потом порхнула вперед и исчезла. В доме зажегся свет.

Эдит встретила меня у двери. Было так странно видеть ее у нас дома, среди скучных материальных атрибутов моей обыденной жизни. Мне вспомнилась игра «Лишний предмет», в которую мы с мамой играли, когда мне было четыре или пять. «Один из этих предметов отличается от остальных».

– Неужели я не запер дверь? – поинтересовался я.

– Нет, я взяла ключ из-под карниза.

Я подумал, что никогда не пользовался этим ключом в ее присутствии. А потом вспомнил, как она нашла ключи от моей машины, и пожал плечами.

– Ты ведь голоден, да? – и Эдит повела меня за собой на кухню так, будто бывала здесь миллион раз. Включив свет, она села на тот самый стул, на котором я пытался ее представить. Кухня больше не казалась такой уж обшарпанной. Хотя, может быть я просто не мог отвести глаз от Эдит и поэтому не смотрел ни на что другое. Я застыл на мгновение, пытаясь осознать ее присутствие здесь, среди этой обыденности.

– Съешь что-нибудь, Бо. 

Кивнув, я повернулся чтобы пошарить в холодильнике. Там нашлась оставшаяся со вчерашнего ужина лазанья. Я положил кусок на тарелку, потом, передумав, добавил все, что оставалось на противне, и поставил в микроволновку. Пока она разогревала пищу, наполняя кухню запахами помидоров и орегано, я вымыл противень. В животе снова забурчало.

– Хмм, – сказала Эдит. 

– Что такое?

 – В будущем мне придется выполнять свои обязанности получше.

Я засмеялся:

– Что ты можешь делать еще лучше, чем сейчас? 

 – Хотя бы помнить, что ты человек. Я должна была, не знаю, взять с собой корзинку для пикника или что-то в этом роде.

Микроволновка просигналила, я вынул тарелку и торопливо поставил ее, когда она обожгла мне руку.

– Не беспокойся об этом. 

Взяв вилку, я начал есть. Я действительно проголодался. Первый кусок ошпарил мне рот, но я продолжал жевать. 

– Это вкусно? – спросила она. 

Я проглотил:

– Не уверен. Кажется, я только что напрочь сжег себе вкусовые рецепторы. Вчера было вкусно. 

Похоже, я ее не убедил.

– А ты когда-нибудь скучаешь по еде? По мороженому? Арахисовому маслу? 

Она покачала головой:

– Я почти не помню еду. Даже не могу тебе сказать, что больше всего любила. Теперь она пахнет… несъедобно.

 – Наверное, это печально. 

– Это не такая уж огромная жертва, – грустно сказала она, словно вспоминая об иных жертвах, которые и в самом деле были огромными. 

С помощью кухонного полотенца я переставил горячую тарелку на стол – чтобы иметь возможность сесть рядом с Эдит. 

– А по каким-нибудь другим сторонам человеческой жизни скучаешь? 

Она на секунду задумалась:

– Не то чтобы скучаю, потому что для этого нужно было бы сохранить какие-то яркие воспоминания, а как я уже сказала, человеческая жизнь стирается из памяти. Но кое-что мне, вероятно, хотелось бы испытать. Пожалуй, можно сказать, что это вызывает у меня зависть.

– Например?

– Например, сон. Бесконечное бодрствование иногда утомляет. Думаю, мне понравилось бы временное забвение. Это кажется интересным.

Думая над этим, я съел еще несколько кусков:

– Такое впечатление, что это нелегко. И чем же ты занимаешься всю ночь?

Она помедлила, потом поджала губы:

– Ты имеешь в виду в общем? 

Я удивился, поняв, что ей, похоже, не хочется отвечать на этот вопрос. Может, он получился недостаточно конкретным?

– Нет, не обязательно в общем. Скажем, что ты собираешься делать сегодня, после того, как уйдешь?

Это был неправильный вопрос. Я почувствовал, что моя эйфория постепенно спадает. Эдит должна будет уйти. И не имело значения, насколько коротким будет расставание, – я боялся его.

Кажется, ей тоже не понравился вопрос, и сначала я подумал, что по той же причине. Но потом Эдит бросила на меня быстрый взгляд и отвела глаза, будто ей было неловко.

 – Что? 

Она состроила гримаску:

– Ты хочешь услышать приятную ложь или правду – возможно, тревожную?

– Правду, – быстро сказал я, хоть и не был полностью в этом уверен.

Эдит вздохнула:

– Когда ты и твой отец уснете, я вернусь сюда. В последнее время это стало частью моего распорядка дня.

Я моргнул. Потом еще раз.

– Ты приходишь сюда? 

– Почти каждую ночь.

– Почему?

– Интересно наблюдать, как ты спишь, – непринужденно сказала она. – Ты разговариваешь.

Мой рот открылся, а шея и лицо покраснели. Конечно мне известно, что я разговариваю во сне – мама поддразнивала меня по этому поводу. Но я не думал, что и здесь придется беспокоиться об этом. 

Эдит с опаской наблюдала за моей реакцией, глядя на меня из-под ресниц.

– Ты очень сердишься на меня?

Сердился ли я? Не знаю. Но угроза унижения была очень реальной. И вообще, откуда Эдит слушала мое сонное бормотание? Через окно? Непонятно.

– Как ты… Где ты… Что я…? – мне не удавалось закончить ни одну из мыслей.

 Эдит приложила ладонь к моей щеке. Прилившая кровь казалась обжигающе горячей по сравнению с ее прохладной рукой. 

– Не расстраивайся. У меня не было дурных намерений. Уверяю тебя, я очень хорошо контролировала себя. И если бы мне показалось, что это опасно, я немедленно ушла бы. Я просто… хотела быть рядом с тобой.

– Я… это не то, что меня беспокоит.

– А что же тебя беспокоит?

– Что именно я говорил?

Эдит улыбнулась:

– Ты скучаешь по маме. Когда идет дождь, его звук вызывает у тебя тревогу. Ты много говорил о доме, но в последнее время это стало реже. Однажды ты сказал: «Слишком зелено», – она тихо рассмеялась в явной надежде на то, что не обидела меня снова. 

– Что-то еще? – требовательно спросил я.

Она поняла, к чему я веду. 

– Ты действительно произносил мое имя, – призналась она. 

Я вздохнул, смиряясь:

– Часто? 

– Смотря что ты понимаешь под «часто».

– О нет, – простонал я. 

Словно это было для нее легко и естественно, она обхватила меня за плечи и положила голову мне на грудь. Я не раздумывая ответил на объятие. Чтобы удержать Эдит на месте.

– Не стесняйся, – прошептала она. – Помнишь, ты уже упоминал о том, что я тебе снюсь?

 – Это другое. Я говорил сознательно. 

– Если бы я могла видеть сны, они были бы о тебе. И я этого не стыжусь. 

Я погладил ее по голове. Если на то пошло, я и в самом деле был не против, поскольку всё равно не ожидал от Эдит следования нормальным человеческим правилам. Достаточно и тех, что она сама установила для себя.

– Мне не стыдно, – прошептал я.

 Она напевала без слов, как будто мурлыкала. Ее щека лежала на моем сердце.

Потом мы оба услышали шуршание шин по подъездной дорожке и увидели в окнах свет фар. Вздрогнув, я опустил руки, а Эдит отстранилась. 

– Хочешь, чтобы твой отец узнал, что я здесь? – спросила она.

Я попытался быстро это обдумать.

– Хм… 

– Тогда в другой раз…

И я остался один.

– Эдит? – шепнул я. 

И услышал лишь тихий смешок, после чего наступила тишина.

Отец повернул ключ в замочной скважине. 

– Бо? – позвал он. Я вспомнил, что раньше находил это забавным: кто еще тут может быть? Теперь вдруг оказалось, что его вопрос не совсем лишен смысла.

– Я здесь.

Не слишком ли взволнованный у меня голос? Я откусил еще лазаньи, чтобы можно было жевать, когда Чарли войдет. После дня, проведенного с Эдит, его шаги показались слишком громкими. 

– Ты взял всю лазанью? – спросил он, заглядывая мне в тарелку. 

– Ой, прости. Вот, возьми у меня.

 – Не беспокойся, Бо. Я сделаю себе бутерброд.

– Прости, – снова пробормотал я. 

Чарли шумно сновал по кухне, собирая все, что ему нужно. Я поедал свою огромную порцию лазаньи на предельной скорости, доступной для человека, не желающего подавиться насмерть. И думал о том, что Эдит сказала: «Ты хочешь, чтобы твой отец узнал, что я здесь?» А это не то же самое что: «Ты хочешь, чтобы твой отец узнал, что я была здесь?», в прошедшем времени. Так означают ли ее слова, что на самом деле она не ушла? Я надеялся на это.

С бутербродом в руке Чарли сел на стул напротив меня. Было трудно представить, что Эдит сидела там же всего пару минут назад. Чарли был здесь на месте. Воспоминание же о ней было похоже на сон, который, вероятно, не мог быть реальным.

 – Как прошел день? Ты сделал все, что хотел? 

– Ммм, вообще-то нет. На улице было слишком хорошо, чтобы оставаться дома. Рыба клевала? 

– Ага. Ей тоже нравятся погожие дни.

Я соскреб остатки лазаньи, набил полный рот и начал жевать.

 – Есть планы на вечер? – внезапно спросил Чарли. 

Я покачал головой – возможно, слишком выразительно.

– Ты какой-то взвинченный, – заметил он. 

И надо же ему было проявить наблюдательность именно сейчас. 

Я проглотил.

– Правда? 

– Сегодня суббота, – размышлял он.

 Я не ответил.

 – Значит, ты пропускаешь танцы…

 – Как и собирался, – заметил я.

 Он кивнул:

– Ну да, танцы. Понимаю. Но, может быть, на следующей неделе… ты мог бы пригласить эту девушку Ньютон на обед или что-то еще. Выбраться из дома. Пообщаться. 

– Я говорил тебе, она встречается с моим другом. 

Чарли нахмурился:

– Ну, в море много другой рыбы. 

– Не при твоих темпах лова.

Он рассмеялся:

– Делаю все, что могу. Так ты сегодня никуда не собираешься? – еще раз поинтересовался он.

 – Некуда, – ответил я. – К тому же я устал. Снова лягу спать пораньше. 

Я встал и отнес тарелку в раковину. 

– Угу, – сказал он, задумчиво жуя. – Ни одна из девушек в этом городе не в твоем вкусе, а? 

Пожав плечами, я начал мыть тарелку.

Я чувствовал на себе взгляд Чарли, и изо всех сил старался не краснеть. Не уверен, что у меня получалось.

– Не будь слишком придирчив к нашему городку, – сказал он. – Я знаю, что выбор здесь не так велик, как в большом городе...

 – Здесь большой выбор, пап. Не беспокойся за меня.

 – Ладно, ладно. Так или иначе, это не мое дело, – это прозвучало удрученно. 

Я вздохнул:

– Ну, я закончил. Увидимся утром.

– Спокойной ночи, Бо.

Поднимаясь по лестнице, я старался еле волочить ноги, как будто безумно устал. Интересно, купился ли он, ведь актер из меня никудышный. Вообще-то, я не соврал. Я действительно никуда не собирался сегодня вечером.

Хлопнув дверью спальни достаточно сильно, чтобы внизу было слышно, я как можно тише подбежал к окну, открыл его и высунулся в темноту. Ничего было не разглядеть, кроме теней, отбрасываемых верхушками деревьев.

– Эдит? – шепнул я, чувствуя себя полным идиотом.

– Да? – ответил мне сзади тихий смеющийся голос.

Я так быстро развернулся, что скинул со стола книгу, и она с глухим стуком упала на пол.

Эдит лежала поперек моей кровати, закинув руки за голову и скрестив лодыжки, с широкой улыбкой на лице и ямочками на щеках. В темноте ее кожа казалась голубовато-перламутровой.

– Ох! – выдохнул я, потянувшись к столу, чтобы опереться на него для поддержки.

– Прости.

– Секунду, только сердце перезапущу.

Двигаясь медленно, как делала, когда старалась вести себя по-человечески или не напугать меня, Эдит села, свесив ноги с кровати, и похлопала по покрывалу рядом с собой.

Я неуверенно подошел и присел рядом с ней. Она накрыла мою руку ладонью.

– Как твое сердце?

– Это ты мне скажи – уверен, ты слышишь его лучше, чем я.

Она тихо засмеялась.

Мы немного посидели в тишине, слушая, как успокаивается мое сердцебиение. В голове крутились мысли об Эдит в моей комнате… и подозрительных вопросах отца… и моем дыхании, отдающем лазаньей.

– Можно я отлучусь на минутку по человеческим делам?

– Конечно.

Встав, я взглянул на нее, всю такую безупречную, сидящую на краю моей кровати, и подумал, что, возможно, мне всё это просто мерещится.

– Ты ведь будешь здесь, когда я вернусь?

– Даже пальцем не шевельну, – пообещала она и снова превратилась в неподвижную статую.

Я прихватил из ящика комода пижаму и, торопливо выйдя из комнаты, с силой захлопнул за собой дверь ванной, чтобы Чарли знал, что она занята. 

Зубы я почистил дважды, затем умылся и переоделся. Обычно я сплю просто в дырявых трениках и старой футболке – из маминого любимого заведения, где готовят барбекю, поэтому на ней был изображен улыбающийся поросенок между двух булочек. Жаль, что у меня нет ничего менее… моего. Но я, в общем-то, не ожидал гостей, и к тому же всё равно глупо было переживать из-за этого. Если Эдит бывала тут по ночам, то уже и так знала, в чем я сплю. Напоследок еще раз почистил зубы.

На выходе из ванной я снова получил сердечный мини-приступ, чуть не налетев на Чарли, стоявшего на лестничной площадке.

– Ха! – выпалил я.

– Ох, прости, Бо, не хотел тебя пугать.

– Все нормально, – я глубоко вздохнул.

Оглядев мой наряд, он удивленно хмыкнул.

– Тоже идешь спать? – поинтересовался я. 

– Да, пожалуй. Завтра снова рано вставать.

– Ладно. Спокойной ночи.

– Ага.

Радуясь, что с того места, где стоял Чарли, нельзя увидеть мою кровать, я вернулся к себе в комнату и крепко закрыл за собой дверь.

ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ (ГЛАВА 14, Ч.2)

Перевод подготовлен командой переводчиков сайта @tr

Текст предоставлен в ознакомительных целях и не преследует коммерческой выгоды.